читать дальше
Добро пожаловать, Darkblue Imaginary
Итак, ваш запас: Тоже очень хороший результат. Ваш словарный запас значительно выше среднего |
Пройти тест |
Грифон на столе укоризненно смотрит на меня, и мне становится немного стыдно. Я сажусь за клавиатуру.
Начать следует, пожалуй, издалека. То есть с начала. Когда в час ночи я шла по Твери и думала: «Кажется я сейчас упаду». И еще думала: «Как красиво и чудесно идти ночью по городу». А также думала: «Что же там будет завтра?»
Морга подписалась на авантюру в совсем ее стиле – поехать в незнакомый город к незнакомым людям, чтобы познакомиться и с тем, и с другими. И авантюра эта оказалась весьма удачным и требующим «продолжения банкета» предприятием.
Просыпаться утром в плацкартном вагоне на боковом сиденье очень неуютно, особенно если сел в поезд ночью. Просто спиной чувствовала заинтересованные взгляды старожилов и довольно отчетливо слышала их комментарии. Забавно. Я отвыкла от этого, от поездов дальнего следования… Хорошо, что ехать мне оставалось каких-то два с небольшим часа. Смс-нув пригласившей меня в Питер Азе, что Морга туту и в роуминге, огребла первый звонок. Объяснила, что сегодня говорить не смогу – денег не хватит. Время пролетело незаметно, вот я уже ступаю на перрон Ладожского вокзала. Крыша, воздух, сыро, холодно… Морга выпендрилась в длинное и понимает уже, что зря. «Зато красиво», - убеждаю себя и жду первой встречи. Вот она, как и обещала, в черном, такая яркая, как мандарин. Не потому, что такая же рыжая. Нет, просто как-то светится и брызжет энергией. И так весь день (!!!), буквально ошарашив меня такой силой и духа, и тела. Встреча, ни секунды сомнений, неразрешенный какой-то вопрос в её глазах (так мне показалось), и мы, словно знакомы года два, идем искать выход с вокзала. Ага, она тут тоже, похоже, в первый раз. Незначимые фразы, доброжелательные улыбки – мы присматриваемся друг к другу. И идем к Азе домой. Сначала метро, потом пешком. Первое же впечатление от Петербурга – очень много места. Не как в Москве, где столько простора можно получить лишь на верхней точке колеса обозрения на ВДНХ. Здесь везде много места, много воздуха, много пространства.
Заходим в крохотный магазинчик, чтобы обеспечить себя завтраком. Ничего особенного – плавленый сыр, питерские бублики (я знаю, почему они похожи на тверские – они же украинские!!!), творожок и удивительный лаваш, похожий на грустную песочного цвета рыбу. Лаваш в пакетике, им с удовольствием размахивает Аза, лаваш печально мнется и сползает. Мы смеемся. Квартира. Так, ничего особенного, съемная. Смешной стол, стоящий на четырех ногах и болтающий еще двумя запасными в воздухе, он опитается на стопки книг. Что символично – Фрейд, Толстой… и почему-то Макс Фрай, с его фирменными обложками вырви-глазик. Мы завтракаем смешным кофе из крохотных баночек, запечатанных так хорошо, что при вскрытии попадаем туда со всего размаху пальцем. Кофе в чашке, кофе под ногтем. Бодрит. Я чищу перышки, Аза одевается, погода исправляет утренние ошибки, теплея и становясь более солнечной. Мы выходим из дома в долгий-долгий интересный день.
Первый наш этап – Невский. Мы идем пешком. Пустые субботние улицы. Мало машин, дома потрясающей архитектуры. Дома, кстати, весь день потрясали меня какими-то неимоверными деталями. Но это мы на другой раз отложим, когда фотоаппарат будет. Мы идем, не торопясь, я получаю еще пару звонков, терпеливо объясняя, что я в роуминге и говорить не могу. Интересно, они сговорились? Мы всё ближе к Невскому, получаю смс от Чёрного*. До сих пор никаких подробностей, чтобы опознать при встрече. Одна деталь – «я буду с кучей подарков». Высматриваем людей с большими сумками, смеемся: «Где ты, наш черный Санта?» Договариваемся встретиться на площади Восстания, у метро. Напротив – Московский вокзал, с него мне уезжать. Стоим, время от времени получая и отправляя смс, осматривая всех, подозрительных и с сумками, отбиваясь от предложений «Фааантаны Питер-гофа» и «Аааабзорная пааа Питеру», шепча друг другу: «Саама ты Питергофа!». Подходит Чёрный*. Комкаясь и смущаясь, спрашивает: «Кто-то еще подойдет?» Понимая, что это и есть Чёрный*, регулирую размер зрачков и говорю, что больше никого сейчас не будет. Решаем, что мне требуется показать весь город, и идем к Фонтанке, чтобы сесть на катер и покататься по каналам. Спускаемся в покачивающийся катерок, а я-то думала, что он будет размером с московские «Ракеты». Салимся втроем на сиденье, посылаем Чёрного* за пледом, потому что Морга боится отсыреть. Чёрному* пледа не достается, но сердобольная и жадная девушка на носу катера, вынимает пледик из-под себя. И вот я уже тепло укутана, за что мне неловко перед моими незавернутыми спутниками, и мы плывем под легкий рокот мотора и голос экскурсовода по каналам. Теперь понимаю, почему речной транспорт маленький – мосты довольно низкие, каналы довольно узкие, а движение в обе стороны. Классическое «посмотрите налево, посмотрите направо», комментарии Чёрного*, шутки Азы. Пятнистый как пантера, Михайловский (кажется О.о) дворец, как выяснилось, покрашен в цвет перчатки чьей-то фаворитки. Экскурсовод корректно называет дворец «зданием странного цвета», мы приходим к выводу, что перчатка была нестиранной. Катер выходит на простор Невы. Парусники, солнце, плавающий фонтан, качка, Петропавловская крепость, заяц, Летний сад… Всё это слилось и оставило просто ощущение сказки. Спустя час катер швартуется у причала, мы враскорячку перемещаем отвыкшие от суши тела на набережную. Гулять. Смс Велимире, договариваемся о примерной встрече, идем куда-то, я не задумываюсь, куда. Смотрю по сторонам так, что голова отвалится. В одном глухом дворике замечаю гору белых пластиковых бутылок. Идем рассмотреть поближе. Оказывается там две скульптуры: лавообразный всех-цветов-радуги вырост на стене, похожий на брошенное бальное платье великанши и поваленное металлическое дерево, крона которого и состоит из пластиковых бутылок. Чёрный* высказывает желание посмотреть на дерево так сказать в изначальном варианте. Предлагаю его поднять, смеемся. Садимся на лавочку, обмениваемся подарками. Чёрный презентует мне рукодельного влюбленного кота породы «серебристый пучеглазый», лавандовое мыло и фантастическую открытку, которую посмотреть разрешено только дома. Я – огромный карандаш с надписью «Тверь» и значок-аватару. Свою. Напротив обнаруживается магазинчик подарков и сувениров, заходим. Веселимся, я снабжаю комментариями почти каждый экспонат. Вижу медленно вращающийся земной шар, опирающийся на три стеклянных стержня. На мой восхищенный возглас выскакивает продавщица и, гордясь шаром, словно сама его придумала, снимает его с подставки и начинает вращать. Шар крутится в противоположную сторону, продавщица млеет, я понимаю, как это сделано. Плавающая между шаром и его внешней оболочкой мусорина, где-то в районе Пасифика, подтверждает мои догадки. «Это Тур Хейердал» - авторитетно заявляю я, - «Или Федор Конюхов». Продавщица тускнеет. «Он у вас пыльный какой-то, поэтому я и догадалась», - ляпаю, не подумав, и девушка печально убирает разгаданный шар в витрину. Мы уходим, обещая вернуться. Гуляем дальше. По пафосному магазину, сборнику мировых брэндов, где мы с Чёрным* выглядим чужеродными телами, а Аза здоровается с продавцами, выходим на улицу и движемся… Да, к Казанскому собору, моему любимому в Питере сооружению. Обходим его вокруг, любуясь. Окончательно решаем вопрос встречи с Велимирой и идем к Пассажу (так это называлось?). Там город дарит мне золотой браслетик на память, он валялся прямо у меня под ногами. Мы выбираемся из душных отделов шмоток на простор балкона-галереи. Напротив – Суворовское училище, где курсант топчет сапогом красный воздушный шарик. Шарик не сдается и спустя какое-то время улетает в небо свободным. Под нами – черный кабриолет с мужчиной в ярко-розовом свитере. Он в руках держит собачку, то ли короткошерстный чихуй, то ли еще что такое же компактно-пучеглазое, но тоже в розовом свитерке. Чудесная пара, видимо, ждет свою богиню, которая носится по отделам за покупками. Покидаем торговые ряды, выдвигаясь к метро. Приходит Вель, прощаемся с Чёрным*. Обещаю вернуться. Все планируемые ранее прогулки-экскурсии по позднему времени обламываются, Вель с нами только на час-полтора. Ноги у нас с Азой гудят, и мы идем посидеть в маленькой кафешке на четыре буквально столика. Зато там есть шикарный диван. Падаю на него, в мягкие подушки. Чай, вкусные слойки, есть почти не хочется – так всё чудесно. Болтаем, смеемся, по коридору фланирует юноша-охранник, вылитый Киану Ривз, весь в черном и с дубинкой. Провожаем его и встречаем взглядами и смешками. Через некоторое время он начинает прятаться. Напротив нас – магазин эротических и карнавальных нарядов. Там и прячется наш Нео. Сидим в кафе до самого закрытия и с сожалением расстаемся с Вель. А мы с чудесной Азой продолжаем наш пеший променад. Спас на крови, Дворцовая площадь, снова Казанский. Это не по порядку, просто мы там были. Ближе к 11 вечера решаем осесть и поесть, тем более, что ноги меня больше просто не держат. Долго идем по Невскому, возвращаясь к площади Восстания и Московскому вокзалу, возвращаясь к моему отъезду. Устала, но уезжать не хочется. Аза приводит меня в маленькое кафе, кажется Али-Султана. Контингент самый что ни на есть кавказский. Но уютно, хоть и накурено. Аза уходит за едой, я остаюсь наблюдать танцы. Мужчины танцуют просто офигительно, особенно лезгинку, которую им включает диджей. Возвращается Аза, мы любуемся вместе. Приносят вино и салат. Диджей, оказывается, еще и поет. Поет он репертуар Круга. Кавказцы аплодируют и заказывают еще. Аза грозит сказать, что я из Твери и ваще самого Круга знала лично, после чего молодые люди меня отсюда до вокзала на руках донесут и в поезд посадят. Скромно отказываюсь, но, допив вино, чуть сама не оглашаю, что я тверская. Пора расставаться. Мы пьяны, доходим до вокзала, расставаться не хочется. Было очень хорошо. Я остаюсь на вокзале ждать поезда и слушать, как орут в соседнем бистро болельщики футбола. Ах, да, сегодня же мы играем с голландцами. Главное – не заснуть! В руках купленный прямо тут Вербер, кто-то всё время бегает в бистро узнавать счет. Поезда уходят один за другим, ноги наливаются болью. Но мне хорошо. Потом мы выигрываем, люди спешат сесть в уходящий поезд, слышно, как ликует Питер. Я иду к своему вагону. Навстречу – девушка, растерянная, с чемоданом: «где тут мой поезд на Москву отправлением 1.55?» Говорю, что не знаю, что теперь до семи утра тут только мой поезд уходит. Смотрим в ее билет и фигеем, сначала я, потом она – она опоздала на сутки. Билет на 21 июня, а сегодня уже 22-е. Я, нервно хихикая, ухожу на посадку, мне ужасно ее жаль, а она идет на вокзал. Сажусь в поезд, потом ложусь, засыпаю, сплю. Я вернулась.
Огромное спасибо всем, кто мне помог это сделать – полюбить Питер. Спасибо кассирше на вокзале, которая уместила два моих билета в имевшуюся у меня сумму, Великое спасибище Азе, которая меня пригласила, гуляла, кормила, веселила, позвала обратно. Спасибо удивительному человеку Чёрному* за подарки, тепло рук, в них вложенных, за интересные детали о городе, за терпение при нелюбви к пешим переходам, за сюжет, который родился во время плавания на катере. Спасибо Вель за приезд, посиделки, тепло обещанной с прошлого года встречи, за опять же подарки, за то, что теперь мне есть к кому туда вернуться. Спасибо вам всем, люди!!! И спасибо тебе, Санкт-Петербург.
П.С. Тверь встретила меня слезами – ревновала.
- Привет, малышка. Как поживаешь? Неплохо? Рисуешь? Это ведь твои рисунки на стенах? А почему у этой ромашки грустные глаза? Прости, милая, конечно же это солнышко. Просто почему-то у него стебелек. Да, да, ты права – так оно никуда не улетит от тебя. Но наверное потому и глазки у него грустные
Почему ты не подойдешь ко мне поближе? Боишься? Не узнала? Ну прости меня, малышка, прости. Меня и впрямь давно не было. Так получилось, но я постараюсь больше тебя не подводить. А что там у тебя в руках? Пластилин… Тебе нравится лепить? Знаешь, а давай выкинем этот некрасивый грязно-коричневый комок, а я подарю тебе волшебную книжку с картинками и расскажу сказку. Иди сюда, садись ко мне на колени. Смотри, картинки нецветные, но если ты послюнишь палец и мазнешь им по страничке, то появится цвет. Видишь? А теперь я расскажу тебе сказку про тех, кто здесь нарисован. А когда я уйду – ты их всех раскрасишь. Не огорчайся, я обязательно вернусь, малышка. А теперь слушай…
Женщина в строгом деловом костюме нехотя открыла глаза.
- Как она, доктор? – голос ее, усталый и грустный, был в то же время эмоционально теплым, но, как и раньше, холодел по мере того, как она приходила в себя.
- Что у нее нового? Как самочувствие, что изменилось? Прогресс?
- Ей грустно, Хельга. Вы пропустили четыре сеанса. И ей опять очень страшно. Она едва согласилась подойти ко мне. Мы не должны прерываться, вы же знаете, я говорила вам.
Женщина встала с кушетки, нервным движением расправила складки юбки на бедрах. Ее одежда словно доспехи, обливала стальным блеском безупречную фигуру. На лице уже появилась привычная холодно-брезгливая маска.
- И вы, доктор, знаете, что я крайне занятый человек. Я прихожу тогда, когда могу. Вам придется как-то ей объяснить это.
- Она ребенок, Хельга. Маленький, одинокий ребенок. Она так хочет, чтобы ее любили, понимаете?
Все это я говорю в спину, обтянутую серым шелком дорогого пиджака. В дверях Хельга оборачивается:
- Как и я, доктор, как и я, - она смотрит на меня полными слез глазами сквозь приросшую на холеное лицо маску безразличия и высокомерия. И я, доктор психологии, самый высокооплачиваемый в своей области специалист, понимаю, что должна помочь им во что бы то ни стало – этой холодной одинокой женщине и не менее одинокой маленькой сероглазой девочке с двумя пепельно-русыми косичками…
- Она любит лепить. И рисовать. Приходите завтра и принесите пластилин и карандаши.
Хельга уже закрыла дверь, но она слышала меня, надеюсь, она придет завтра, и я отнесу маленькой Хельге разноцветные бруски придуманного пластилина и нафантазированные восковые карандаши. Маленькой девочке, живущей в пустой душе, украшенной рисунками грустного солнца на стебельке.