Лицо наконец-то отошло после гримасы благородства. Ездила общаться с директрисой, забежала забрать контрольные для Льва. Елей только что из ушей не лился. Думать о том, что за этим елеем - не хочется. Противно. Не верю никому. Физручка призналась во вранье, получила мой телефон, звонить не торопится. В конвертике "от школы, сколько смогли, на всякие нужды" хрустят десять тысяч. Это помощь, не компенсация. А молодых учителей не наказывают первые три года. "Что вы делали, когда ребёнок лежал в раздевалке и ждал медсестру? - Собирала мячи в зале." Не хочу никого видеть. Хочу, чтобы перестало всё болеть внутри, чтобы вернулась способность есть хотя бы пару раз в сутки. А то организм пообедал, а мне потом пришлось часа два его уговаривать не хвастаться съеденным. И по сию пору не знаю, усвоилось оно или лежит в желудке мертвым грузом.
Лев звонил утром, спит плохо. На плечо не жалуется, шлёт всем приветы и мечтает пойти в школу.