Королева БезЛе. Шарфея.
Чем старше становлюсь, тем чаще мыслями и эмоциями проваливаюсь в детсадовский возраст. Не памятью, нет. С памятью всё так же хреново. Обрывки-хвостики горностаевые. А вот мысли. Осмысленности. И эмоции. Поездка укутанным недвижным тельцем в санках с мамой по магазинам после садика, темное небо, редкие слепящие до слёз фонари, обжигающий холод, летящие с неба снежинки, чернильное небо. Ощущение роскоши от полки с новогодними украшениями в детском мире, пахнущем мышами и тетрадками.
Утренник, который вечером почему-то, но всё равно утренник, но в группу после обеда можно в костюме, и вот из рук дёргают голубенькую пластиковую корзинку-лукошко с ярким пластмассовым петушком, кто-то отдирает от юбочки рыжий пушистый хвост, который мама приметала временно, потому что потом его нужно вернуть охотнику. На голове косынка, на косынке картонные острые ушки, раскрашенные гуашью. Я лиса.
Вкус подъездной дверной ручки на морозе. Солёный и вкусный. И приходится постоянно пропускать людей - угораздило лизнуть металл после шести, народ возвращается после работы, я вежливо открываю всем дверь, мычу что-то, отрываюсь человека после третьего, слёзы из глаз, язык печет огнем, смешно почему-то и хочется лизнуть качели.
Запах мебельного лака и истертого скрипучего паркета ёлочкой перебивается запахом хвои - в ДК поставили ёлку. Точнее, если присмотреться - это несколько ёлочек, привязанных к колонне, получается пушисто и объемно. Дядя Лёша Оганесян - самый горбоносый на свете Дед Мороз, Снегурочки, кажется, меняются ежегодно, хотя тётя Нина вполне себе Снегурочка, с грузинским акцентом. Чувствую себя блатной на этом празднике жизни - мой папа играет в народном театре не последние роли. Я знаю весь ДК изнутри, я бывала даже в крохотной комнатке над зрительным залом, куда пускают только своих, я была даже в гримёрной. Там еще буфет есть с теми самыми бутербродами на белом хлебе и томатным соком без соли.
Дома ящик с игрушками, что достались от бабушки. Некоторые из них можно рассмотреть на чёрно-белых фото, где моя мама как я - в коротком платьице и с пухлыми губами. Цари, бояре, морковки, картонные тиснёные соловьи и зайцы с проволочной петлёй, серебристые облезлые сосульки. Бусы, люстры, внезапно космонавт. И новые - сплошь толстячки - набор про Золушку и про кота в сапогах.
Мама рисует стенгазету. Папа рисует стенгазету. Новогодний лапник, шары, яркая гуашь и таинственные тюбики из светлого алюминия с крышечками как в журнале Мурзилка. И последний самый вкусный штрих - толчёные ёлочные игрушки на слой канцелярского клея. На каждую колючую ветку, на каждую букву синей гуашью. И всё сияет.
Утренник, который вечером почему-то, но всё равно утренник, но в группу после обеда можно в костюме, и вот из рук дёргают голубенькую пластиковую корзинку-лукошко с ярким пластмассовым петушком, кто-то отдирает от юбочки рыжий пушистый хвост, который мама приметала временно, потому что потом его нужно вернуть охотнику. На голове косынка, на косынке картонные острые ушки, раскрашенные гуашью. Я лиса.
Вкус подъездной дверной ручки на морозе. Солёный и вкусный. И приходится постоянно пропускать людей - угораздило лизнуть металл после шести, народ возвращается после работы, я вежливо открываю всем дверь, мычу что-то, отрываюсь человека после третьего, слёзы из глаз, язык печет огнем, смешно почему-то и хочется лизнуть качели.
Запах мебельного лака и истертого скрипучего паркета ёлочкой перебивается запахом хвои - в ДК поставили ёлку. Точнее, если присмотреться - это несколько ёлочек, привязанных к колонне, получается пушисто и объемно. Дядя Лёша Оганесян - самый горбоносый на свете Дед Мороз, Снегурочки, кажется, меняются ежегодно, хотя тётя Нина вполне себе Снегурочка, с грузинским акцентом. Чувствую себя блатной на этом празднике жизни - мой папа играет в народном театре не последние роли. Я знаю весь ДК изнутри, я бывала даже в крохотной комнатке над зрительным залом, куда пускают только своих, я была даже в гримёрной. Там еще буфет есть с теми самыми бутербродами на белом хлебе и томатным соком без соли.
Дома ящик с игрушками, что достались от бабушки. Некоторые из них можно рассмотреть на чёрно-белых фото, где моя мама как я - в коротком платьице и с пухлыми губами. Цари, бояре, морковки, картонные тиснёные соловьи и зайцы с проволочной петлёй, серебристые облезлые сосульки. Бусы, люстры, внезапно космонавт. И новые - сплошь толстячки - набор про Золушку и про кота в сапогах.
Мама рисует стенгазету. Папа рисует стенгазету. Новогодний лапник, шары, яркая гуашь и таинственные тюбики из светлого алюминия с крышечками как в журнале Мурзилка. И последний самый вкусный штрих - толчёные ёлочные игрушки на слой канцелярского клея. На каждую колючую ветку, на каждую букву синей гуашью. И всё сияет.
в детском мире, пахнущем мышами и тетрадками. — это великолепно просто.
слёзы из глаз, язык печет огнем, смешно почему-то и хочется лизнуть качели. — мне иногда кажется, что у меня было скучное детство, потому что мне вполне хватило знания о том, что случится, если это сделать. Никогда не было желания попробовать.
А чо? До сих пор хочется скатиться на санках задом наперёд?))